В России есть своя падающая башня и находится она в столице Татарстана. Это - дозорная башня Сююмбике. Шпиль сооружения отклоняется от вертикали на 1,98 метров. Историки до сих пор спорят о периоде строительства, сходясь во мнении, что она была возведена между 1645-1650 годами. Башня находится в северной части территории Казанского Кремля. Общая высота постройки - 58 метров.
Башня Сююмбике
Башня представляет собой уникальный симбиоз татарской и русской архитектуры XIV-XVII веков. Конструкция напоминает Боровицкую и Спасскую башни Московского Кремля, но с восточными элементами. Они проявляются в шпиле, сквозных воротах, полуовальных окнах и изящных полуколоннах с фасадной стороны. Аналогичную архитектуру столичные гости Татарстана могут увидеть ещё в Москве на Казанском вокзале, который архитектор Щусев построил в точном соответствии с падающей башней.
- Фундаментом башни стали дубовые сваи, которые с течением веков опустились на глубину свыше 2 метров. Стены возведены из кирпича на известковом растворе, а грани украшают кирпичные валики. Строение насчитывает 7 ярусов, первые 3 из которых квадратные, а остальные восьмиугольники.
- В разновысотных «кубах» первых ярусов устроены гульбища, характерные для русской архитектуры. «Глазницы» гульбищ использовали для осмотра прилегающей территории.
- Следующие 2 яруса - «восьмерки» - построены так неспроста: во-первых, при такой кладке из одинакового количества материалов здание строится в высоту на 20% больше, во-вторых, оно менее подвержено влиянию ветров, неизменно присутствующих на высоте.
- Далее возведен конусообразный ярус, на котором размещена дозорная вышка.
- Венчает всю эту сложную конструкцию зелёный шпиль, на котором красуется мусульманский полумесяц.
История строительства
Если с архитектурой все чётко и ясно, то история строительства вызывает у учёных много вопросов. Это вызвано тем, что во время взятия города летописи времён Казанского ханства были безвозвратно утеряны, а более поздние документы сгорели в 1701 году во время пожара Москвы. Доподлинно установлено лишь то, что во времена правления Петра I башня уже была на плане города 1717 года. Таким образом установлена верхняя граница возраста строения. Существует несколько теорий относительно времени строительства:
- До 1552 года в период ханства на месте строения стояла другая дозорная башня, которая была достроена и несколько изменена.
- Между 1645-1650 гг. - на основе археологических исследований слоев почвы.
- Между 1694-1718 гг. согласно анализу картографических данных и характерных элементов Московского барокко.
Благодаря учёному-путешественнику Адаму Олеариусу можно также очертить нижнюю границу предполагаемой даты постройки 1638 годом. В тот год он посещал Казань и делал зарисовки столицы, на которых похожих строений не обнаружено.
История строительства полна загадок: официально неизвестно кто, когда и по чьему приказу возвел строение, но ещё больше тайн скрывает название.
Царица Сююмбике
За всю историю Казанского ханства во главе государства единожды стояла женщина - царица-регентша Сююк, вынужденная править за своего малолетнего сына после смерти мужа. Династия царицы, как и ее биография, была достойной - так, ее прапрапрадедом был основатель Ногайской Орды Едигей, отцом - ногайский бий Юсуф. Замуж Сююк выходила трижды, и все ее мужья были правителями Казанского ханства.
Царствование Сююк запомнилось народу отменой ряда налогов для торговцев, крестьян и ремесленников. В благодарность за облегчение налогового бремени ее прозвали "любимой госпожой", в переводе с татарского - Сююмбике. А ее именем назвали не только дозорное строение Кремля, но и множество улиц в различных городах и селах. Впрочем, такая история не столь поэтична, легенда - интереснее.
Легенды башни
Со зданием связано множество легенд и историй:
- История первая. Царь Иван IV Грозный прослышал о красоте казанской регентши и решил жениться на ней. Царица была против и тогда царь пригрозил сровнять ханство с землей, а всех жителей убить. Сююмбике согласилась ради своего народа, но в свадебную ночь сбросилась вниз с нового строения и погибла.
- История вторая. Башня была возведена после взятия Казани в 1552 году по указу Ивана Грозного, но по просьбе татарской царицы. На её строительство ушло семь дней, по ярусу на каждый, и после окончания строительства царица захваченного ханства сбросилась с нее вниз.
- История третья. Сооружение было построено по приказу Сююк в память о её втором погибшем муже Сафа-Гирее.
Правда, однако, оказалась намного печальнее. После взятия Казани Иваном IV Грозным, мурзы откупились казной, царевной и её сыном, которых перевезли в Российскую Империю и крестили. Женой русского царя Сююк не стала. Впрочем, оттого совсем не уменьшается красота и загадочность падающего строения. Не меньший интерес у архитекторов и учёных вызывает причина наклона строения. На основе проведенных исследований предполагают, что наклоняться в восточную сторону строение стало из-за элементарной ошибки в ходе строительства почти сразу же после его окончания.
Обнаружили наклон и предприняли меры только в 1930 году. Жёсткий каркас, элементы которого можно заметить на первом ярусе, остановил падение и помог сохранить объект культурного наследия РФ в первозданном виде, чтобы Вы смогли лично полюбоваться его великолепием.
Экскурсия к башне
Посмотреть на падающую башню, а также сфотографироваться на её фоне, можно на по территории Казанского Кремля. Красивое архитектурное сооружение восхищает туристов не только днём, но и ночью, когда загорается ярким светом при помощи мощных прожекторов. На территории Кремля можно купить сувениры с изображением одной из главных достопримечательностей столицы Татарстана.
, Русское царство
Сююмбике́ (ног. Суьйимбийке, тат. Сөембикә , тюрк. Сөенбикә ) - правительница Казанского ханства , жена казанских ханов Джан-Али ( -), Сафа-Гирея и Шах-Али , дочь ногайского бия Юсуфа и прапраправнучка основателя династии Ногайской Орды Едигея .
Биография
Первый муж Сююмбике Джан-Али был поставлен на престол в малолетнем возрасте согласованным решением промосковски настроенного правительства во главе с князем Булат Ширином и Московского князя Василия III . Управление во время малолетства хана осуществляла царевна Ковгоршат . Она же устроила брак Джан-Али с Сююмбике (ей в то время было всего 12 лет), что было приурочено к совершеннолетию хана и перехода власти к нему. Брак был согласован с Москвой, причём Москва согласилась очень быстро, так как надеялась через этот брак приблизить ногайского бия Юсуфа и создать определенный противовес свергнутому хану из крымской династии Сафа-Гирею , который находился у своего тестя, могущественного ногайского мирзы Мамая . Брак был неудачным, хан пренебрегал женой, у них не было детей. Сююмбике жаловалась отцу и просила её забрать. Юсуф предлагал сместить хана и требовал вернуть дочь. Все эти события стали предметом дипломатической переписки.
Джан-Али не устраивал не только жену, но и казанское правительство, которое, видимо, также не удовлетворяло давление со стороны Москвы и вмешательство во внутренние дела ханства. В 1535 году при участии Булат Ширина и царевны Ковгоршат был совершен переворот, Джан-Али был убит, а на трон повторно пригласили Сафа-Гирея. Сююмбике стала его пятой женой. После смерти Сафа-Гирея правила Казанским ханством в -1551 годы в качестве регентши ввиду несовершеннолетия своего сына.
В 1551 году она была выдана мурзами русскому царю Ивану IV Грозному вместе со своим сыном Утямыш-Гиреем и казанской казной. В Патриаршей летописи об этом говорится, что они (казанцы) послали:
к Шигалею (Шах Али) и к воеводам бити челом, чтобы государь пожаловал, гнев свой им отдал, а пленити их не велел, а дал бы им на царство царя Шигалея (Шах Али), а Утемыш-Гирея царя государь к собе взял и с материю Сююнбика-царицею
Через полтора года против своей воли была отдана замуж за касимовского правителя Шах-Али . Утямыш-Гирей был оставлен на воспитание при царе Иване Грозном. Последние годы жила в Касимове , где и умерла. Могила неизвестна.
Дети
Память
Также именем Сююмбике назван один из главных проспектов в Набережных Челнах .
Напишите отзыв о статье "Сююмбике"
Примечания
Литература
- В. В. Трепавлов . История Ногайской Орды. Москва. Издательская фирма «Восточная литература», РАН
Отрывок, характеризующий Сююмбике
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
Шел 937 год хиджры, а по христианскому календарю - 1531 год. В Казани было неспокойно: престол был пуст, уцелевшие после резни 1530 года крымские и ногайские мурзы, пришедшие в Казань в 1524 году вместе с юным ханом Сафой из рода Гиреев, мутили народ, обещая скорое возвращение изгнанного Сафы и месть непослушным; шептались в своих дворцах беки из древних булгарских родов, не зная, на кого поставить и к кому примкнуть, дабы не прогадать: и крымчаки с ногаями, и сильнейшая на тот период времени промосковская группа беков и уланов во главе с сестрой бывшего хана Мохаммед-Амина царевной Ковгоршад и беком Булатом из рода Ширинов были чужаками, а последние двое - так и вовсе ордынских кровей.
Все же более-менее приемлемое решение было найдено, и, отвергнув кандидатуру служившего Москве касимовского царевича Шах-Али, продвигаемого на казанский престол великим князем Василием Ивановичем, казанцы попросили себе в ханы его брата, 15-летнего Джан-Али. Он был поднят в ханы на рубеже 1531-32 годов, после чего ему была предоставлена полная свобода в выборе развлечений, а всю реальную власть сосредоточили в своих руках царевна Ковгоршад, ставшая регентшей при юном хане, и бек Булат-Ширин, ставший эмиром и первым советником в ханской думе, получив наследный титул улу-карачи. "Тихий и кроткий", по словам автора "Казанской истории", Джан-Али, став ханом, похоже, большую часть времени проводил в гареме и редко бывал трезв.
Сосредоточение всей государственной власти в руках Ковгоршад и Булат-Ширина скоро стало раздражать местную титулованную знать, а затем вызывать уже явное недовольство, и дабы успокоить недовольных, было решено женить 17-летнего уже хана на тринадцатилетней дочери ногайского бека Юсуфа. Данным действом решалось сразу несколько проблем: упразднялось регентство царевны Ковгоршад; новая казанская династия роднилась с одним из самых влиятельных ногайских беков (некоторые исследователи даже величают бека Юсуфа ногайским ханом), что, естественно, нормализовало непростые отношения между Казанским ханством и Ногайской ордой, а сам факт того, что за разрешением на женитьбу Джан-Али казанские послы ездили на Русь, подчеркивал, что казанское правительство признает, и будет признавать в дальнейшем разумную зависимость от Москвы. Доказательством сему служат следующие строки в так называемой Воскресенской летописи (ПСРЛ.СПб., 1859, т.8):
"... тоя же весны (1533 года) июня 6 приидоша к великому князю Василью Ивановичу на Москву послы Казанские.. , били челом... от царя Яналеа (русская транскрипция имени Джан-Али) и от всех Казанские земли, чтобы великий государь... волю дал у Юсуф мурзы Нагайского... дочерь за собя взяти..."
Этой дочерью Юсуф мурзы была "центральная фигура эпохи, - как писал М.Г.Худяков в своих "Очерках", - самая популярная личность из исторических деятелей Казанского ханства" Сююмбике. Образ ее запечатлен даже в старинных народных русских песнях. Так, в одной из книг, посвященных последним годам существования Казанского ханства, есть такие строки:
"Среди было казанского царства, что стояли белокаменны палаты. А из спальни белокаменной палаты ото сна тут царица пробуждалося". Наряду с этим, а возможно, и причиной такой популярности Сююмбике было то, что "центральная фигура эпохи" с самого ее появления в Казани была жертвой. Вследствие обстоятельств или в угоду интересам определенных групп казанских вельмож ею жертвовали неоднократно. Ею пожертвовали и в 1533 году, выдав замуж за Джан-Али, обозначив тем самым его совершеннолетие и лишив честолюбивую Ковгоршад регентской власти; ею пожертвуют, как увидим дальше, еще не раз. Не случайно, еще при ее жизни, уже после падения Казанского ханства, когда Сююмбике была выдана за Шах-Али (опять жертва, ибо с новым замужеством Сююмбике устранялась возможность реставрации Казанского ханства), распространился слух, будто он, по приказу русского царя, отрезал ей нос, груди и замучил до смерти. Слух дошел до ее отца, и Юсуф даже снарядил в Касимов специальное посольство, чтобы убедиться в целости дочери. Не случайно и то, что, по одной из легенд, дошедших до нашего времени, Сююмбике заканчивает свою жизнь, бросившись с высокой башни на острые камни. Может, именно поэтому о ней слагали песни, до сих пор живы в народе легенды и сказания, а русские летописцы посвятили ей немало строк, что судьба ее печальна и трагична? Ведь о большинстве ханских жен, сестер и дочерей нам ничего не известно вовсе, даже имен их, похоже, никогда уже не удастся узнать.
Джан-Али был предательски убит в результате заговора в 1535 году. У него осталась дочь, рожденная в период 1534-1535 годов, однако я не располагаю достоверными сведениями, что это дочь от Сююмбике, так как, скорее всего, она была первой, но не единственной его женой. Так или иначе, Сююмбике приняла на себя опеку над дочерью Джан-Али, и я думаю, что именно с ней была запечатлена казанская царица на картине неизвестного художника, копия-рисунок с которой дошел до наших дней. Потому как, во-первых, даже если время написания картины - год 1551-й, то сыну Сююмбике Утямышу - а некоторые исследователи до сих пор утверждают, что рядом с Сююмбике стоит ее сын, - по одним сведениям только два года, по другим - около пяти. Ребенку же на картине лет 7, если не больше. А во-вторых, с какой стати на мальчишку надели вдруг убранный металлическими пластинами и, очевидно, рядами серебряных монет или бляшек конический головной убор-шлем, являющийся деталью одежды только молодых женщин и девушек-подростков? Почему это вдруг на нем, как и на матери, кроме одинаковых шлемов еще и нагрудная перевязь с цепью - отличительный признак женщины высокого происхождения? Потому, что Сююмбике изображена не с сыном Утямышем, а с дочерью Джан-Али...
Сююмбике недолго пришлось быть вдовой. Когда в 1535 году на казанский престол снова сел Сафа Гирей, вдовствующая царица стала вскоре его женой.
Женщины любят сильных и смелых, и Сююмбике не была в этом смысле исключением. Хан Сафа был еще молод, несомненно, смел, и кровь не одного поколения воинов текла в его жилах. К Сююмбике пришла любовь, а вскоре и "красносолнечная", по выражению автора "Казанской истории", ханум стала для Сафы "всех любимее первых жен".
Она прожила с Сафой полных 14 лет, делила с ним все радости и невзгоды, родила ему сына. В марте 1549 года при довольно загадочных обстоятельствах 42-летний хан умер, будто бы ударившись при купании в бане "во умывальный теремец главою своею", успев однако перед смертью отдать последние распоряжения и "приказать царьство меньшой царице своей Нагаянине". Так Сююмбике стала единоличной правительницей Казанского ханства, что должно было продолжаться, согласно завещанию Сафы, вплоть до совершеннолетия их сына Утямыша. Главой правительства стал улан Кучак, воевода крымских гвардейцев Сафы Гирея, "един бо... царицу... подкрепляюще, как писал очевидец тех событий, автор "Казанской истории", и крепце с нею стояше за Казань, противляшеся... московскому самодержцу, воюяся и премогаяся с ним 5 лет, по наказу царя своего, и по смерти его..." Была отбита Кучаком и последняя неудачная попытка Ивана IV с ходу взять Казань зимой 1550 года.
Следует сказать, что, несмотря на засилье в правительстве Казанского ханства выходцев из Крыма, личность самой Сююмбике была весьма популярна в народе. При чтении документов тех лет складывается впечатление, что Сююмбике, обладая, несомненно, большим умом и твердым характером, была в обращении с людьми, не обладающими властью и титулами, мягка и внимательна. Не могло не симпатизировать населению и то, что царица передала медресе при мечети Кул Шарифа - факт исторический - собственную библиотеку, которой мог воспользоваться любой хальф (учитель) или даже шакирд (ученик), проходивший обучение в данном (а может, и не только в данном) медресе. Помимо прочего, возможно, она взяла на себя содержание главной казанской мечети близ стен ханского двора, при которой был погребен Сафа Гирей, отчего, очевидно, мечеть и стоящая рядом с ней дозорная башня-минарет и получили ее имя, перешедшее затем на новую башню, стоявшую, по сведениям выдающегося ученого-археолога А.Х.Халикова, на месте старой и до сих пор известную как башня Сююмбике. Ну и, кроме того, Сююмбике была очень красива. Автор "Казанской истории", весьма нелестно отзывавшийся о другой казанской царице, жене хана Мохаммед-Амина, писал о Сююмбике, что "бе бо царица образом красна велми, яко не обрестися такой лепоте лица ея во всех казанских женах и девицах, но и во многих в русских на Москве, во дщерях и в женах в болярских и во княжнах".
А тучи над Казанью продолжали сгущаться.
Возвращаясь из последнего казанского похода, Иван IV решает поставить на землях ханства в непосредственной близости от Казани военную базу-крепость, для чего был облюбован холм-останец в устье реки Свияги. Зимой 1550-1551 годов в угличских лесах был срублен настоящий город со стенами, башнями и иными необходимыми городу постройками, затем его разобрали и сплавили Волгой к выбранному для застройки холму. В течение четырех недель город был собран. Вначале выросли мощные дубовые крепостные стены с башнями и воротами. Затем - монастырь да хоромы воевод. В течение еще полумесяца поста вили соборную церковь, за возведением которой неусыпно наблюдал ее творец, знаменитый церковных и градских дел мастер Постник Яковлев, и шесть малых церквей для воинов и люда посадского. Срубили дома для новых горожан и даже съезжую избу-клеть с окном и решеткой. И в течение полутора месяцев вырос на казанских землях город-крепость, появление которого явилось новой точкой отсчета в судьбе казанской правительницы.
Появление в пятнадцати верстах (верста - мера длины, равная в 16 веке 2,13 км) от столицы ханства русской военной базы напугало казанцев. На диванах - ханских советах, собираемых Сююмбике, стоял единственный вопрос: надо готовиться к обороне Казани. Сююмбике, "аки лютая лвица, по выражению автора "Казанской истории", веляше им (советникам) в Казани осаду крепити и вой многих на помощь отвсюду збирати". Однако у карачи были иные планы. Втайне от Сююмбике они стали сноситься через Свияжск с Москвой. Так, Никоновская летопись (ПСРЛ, СПб., 1904, т.13) пишет, что "Казанцы почали посылати к Шигалею (он был одним из военачальников русского войска в Свияжске -Л.Д.) и к воеводам бити челом, чтобы государь пожаловал, пленити их не велел, а дал бы им на государство царя Шигалея, а Утемеш бы Гирея царя государь к себе взял и с материю Сююн-бук царицею..."
Вскоре уже официально Казань отправила в Свияжск с данным предложением посольство во главе с верховным-сеидом ханства Кул Шарифом и беком-карачи Бибарсом, после чего Иван IV дал на сие свое "добро".
11 августа 1551 года недалеко от устья Казань-реки ткнулись в прибрежную волжскую гальку загнутыми, как у боярских чоботов, носами несколько десятков русских речных судов-стругов. Дальше судам идти было нельзя - Казанка была перегорожена поперек толстенной цепью, да и сама держава казанская еще не являлась покуда царской вотчиной.
Русских уже ждали. Государев посланник князь Серебряный, из старинного рода удельных князей Оболенских, сошел на берег и в сопровождении выборных для дела сего беков и уланов уже сухопутьем был препровожден до города. В Кремле, на женской половине ханского дворца ждали его карачи, принесшие свою повелительницу в жертву московскому государю ради того, чтобы выиграть время. (И хотя данная жертва и была принесена в интересах всей державы, ханство Казанское выиграло не много: в полученную от Москвы, как оказалось всего годовую, отсрочку оно заимело в правители сначала московского ставленника Шах-Али, который после целого ряда казней влиятельнейших казанских беков попросту бросил престол и бежал в Москву, а затем сибирского царевича Едыгера, тоже в свое время числящегося в служилых русскому царю, который, попав в плен, с ходу предал и собственное имя, и веру отцов и дедов. (Вот как описывает арест Сююмбике очевидец тех событий - как-никак, по его собственным словам, он жил при ханском дворе, - автор "Казанской истории":
"Вшед же к ней воевода с велможами казанскими в полату, и ста пред нею.., и рече ей слово тихо и честно, толком: "Поймана оси, волная царица казанская.., буди готова скоро с нами пойти". Она же разуме толком речь его и против отвещав слова сего, воспрянув от высокого места своего царьского, на нем же сидяше, и ста подцержима под руце рабынями ея, и умилно с тихостью отвещав: "Буди воля божия и самодержьцева московскаго", и после заразися о руки рабынь, поддержащих ю, и пусти глас свой с великим плачем и подвизающе с собою на плач и то бездушное камение. И тако же и честныя жены и красная девица в полате у нея многоплачевный глас на град пущаше, и лица своя красныя деруще, и власы рвуще, и руце и мышцы кусающе".)
Узнав про арест Сююмбике - как было уже сказано выше, весьма популярной в народе, - горожане предприняли попытку прорваться на ханский двор и освободить ее, однако были отбиты и разогнаны по домам. Царице было дано 10 дней на сборы, по истечении которых "поиде воевода из Казани, за ним же поведоша царицу из полат ея, во след его воеводы, несущи ея под руце, а царевича, сына ея, пред нею несоша на руках пестуны его".
Поплакав на могиле Сафа Гирея и простившись с Казанью, Сююмбике была посажена в возок и, провожаемая "всем градом и народом грацким", привезена к стругам. Сама она идти уже не могла; ее перенесли на судно на руках и, "положиша... на... постели", отчалили. Ее везли долго, с остановками в Свияжске, близ Васильсурска, в Нижнем Новгороде. Затем, переправившись в Ока-реку, долго стояли у Мурома, Владимира и, наконец, прибыли уже сухопутьем в Москву. По дороге Сююмбике предприняла попытку самоубийства, которую успел предотвратить неотлучно находившийся рядом сторож-пристав.
В Москве ее определили во дворец, к царице Анастасии Романовне, которая хоть и встретила ее ласково, как подругу и ровню, а все же название всему этому было - плен. После падения Казани, дабы устранить опасность реставрации ханства под знаменем Сююмбике или ее сына (а по словам современника тех лет и непосредственного участника всех событии, воеводы Ивана Грозного князя А.М.Курбского, таковая опасность была вполне реальна, потому как, по его словам, "оставшие князие казанские... аки шесть лет после взятия Казанского... не токмо на град Казанский приходяще с великих лесов (Арских и Ветлужских), но и на землю Муромскую и Новаграда Нижнего наезжают и пленят..."), бывшую казанскую царицу выдают замуж за Шах-Али, причем брак этот, похоже, не был добровольным ни с одной, ни с другой стороны. Еще до их свадьбы Шах-Али выдал дочь Джан-Али, свою племянницу, которая до 1551 года была под опекой Сююмбике, замуж за астраханского царевича Хайбуллу, а в январе 1553 года у Сююмбике отобрали и сына, крестив его в Чудовом монастыре под именем Александр и определив на проживание при дворце русского царя. Так и жила бывшая казанская царица в Касимове, имея титул ханской жены, придворных, слуг и подобие власти, но не имея ни единой родственной души, покуда не призвал ее к себе Всевышний.
Последняя царица Казанского ханства. Часть 2: низложение и ссылка
Фото: Пленённая царица Сююмбике, покидающая Казань. В. Г. Худяков, 1870
«Реальное время» продолжает рассказывать о самом известном персонаже татарской истории – царице , 500-летие которой отмечается в эти дни. Историк и колумнист нашего издания Булат Рахимзянов подготовил вторую колонку о перипетиях ее судьбы и околодворцовых интригах, связанных с ней. Исследователь также разбирает некоторые легенды, связанные с именем Сююмбике.
Сююн-бике и казанская знать
Ногайская родня Сююмбике (Сююн-бике), тщательно взвесив шансы на победу обеих враждующих групп в Казани, видимо, учтя настроение некоторых казанцев, утверждавших: «нам дей без Москвы нельзя быти», и видя, что перспектива воцарения Шах-Али на казанском престоле становилась все более реальной, приняла энергичные меры к тому, чтобы Сююн-бике осталась у власти. Глава Ногайской Орды бий Юсуф предложил выдать Сююн-бике замуж за Шах-Али.
Сююн-бике предстояло решить, на кого надежнее положиться - на ставленника Москвы Шах-Али или на крымских выходцев - опору покойного Сафа-Гирея. Она имела все основания не доверять казанцам. Надежно ли будет царствование Шах-Али, третье по счету? Но, с другой стороны, крымская группировка выставляла своих претендентов на казанский престол - старших сыновей Сафа-Гирея, живших в Крыму. Сююн-бике, видимо, нашла компромиссный вариант. Она приблизила к себе главу крымцев в Казани - улана (знатный вельможа, чингисид) Кучака, дала ему все полномочия временного правителя и нашла опору в ханской гвардии, которая провозгласила казанским ханом Утямыш-Гирея.
По данным «Казанской истории», молодая вдова вступила в отношения с крымским выходцем уланом Кучаком. Сложно сказать, что реально связывало Кучака и Сююн-бике. Судя по всему, вдвоем они проводили политику лавирования, но с креном в крымскую сторону. Почувствовав, что казанцы их предадут, Кучак со своим окружением спешно бежал («жены и дети пометав»). На Каме их ждали московские заставы. Крымцев перебили, а Кучак и несколько уланов и беков (князей) попали в плен, впоследствии «за их жестокосердие казнены» в Москве (всего – 46 человек). С этого момента судьба Сююн-бике оказалась предрешена.
Миниатюра Лицевого летописного свода XVI века: «И царь приехал в Москву, и государь царя Шигалея пожаловал великим жалованием, и Шигалей просил у государя многие села в Мещере, и все ему дал государь». Фото wikipedia.org
После бегства Кучака Сююн-бике не оставалось ничего иного, как пойти на соглашение с Москвой путем брака с Шах-Али. Правительство Сююн-бике обязалось признать Шах-Али «царем на Казани», чтобы он взял ее «честно женой себе, не гордяся собою, с любовию, не яко горкую пленницу, но яко царицу любимую и прекрасну». Эта речь была «люба… царице и всем вельможам и всему народу казанскому».
Если судить по источниковым фактам, после падения Кучака казанская элита приняла решение выслать Сююн-бике с сыном от хана Сафа-Гирея Утямышем в Свияжск (Московское государство). 11 августа 1551 года на Казанском устье князь Петр Серебряный встречал плененную царицу. Вечером того же дня они уже находились в Свияжске. Утямыш-Гирея сопровождали два сына улана Кучака. 5 сентября 1551 года все они прибыли в Москву. Казанский период жизни Сююн-бике закончился московским пленом.
Итак, правила Сююн-бике в Казани недолго – всего два года. Политические ветры сменились, и верх стала одерживать «московская» партия. Кучак пытался бежать, но был пойман. Царицу с малолетним сыном арестовали, отправив в «почетный плен» в Москву.
В дальнейшем народная молва интерпретировала эти события по-своему. После взятия Казани русскими войсками Сююн-бике, чтобы не сдаваться захватчикам, якобы бросилась с башни, которая сегодня носит ее имя. На самом деле, как мы видели, ее увезли в Москву еще в 1551 году, за год до падения столицы Казанского ханства.
После взятия Казани русскими войсками Сююн-бике, чтобы не сдаваться захватчикам, якобы бросилась с башни, которая сегодня носит ее имя
В Московском государстве
В начале 1552 года русские дипломаты сообщили в Ногайскую Орду, что «за отца его грубость» они вывезли Утямыша из Казани; при этом Сююн-бике «к нам же приехала». По словам русских дипломатов, Шах-Али не захотел держать ее у себя. Иван Грозный пожаловал ее «платьем и ествою». Также московские власти «…ей же кормить дали» ее сына Утямыш-Гирея. Особо подчеркивалось, что из-за «грубости» Сафа-Гирея им «в таком нашем жалованье не пригоже было быти».
Все эти объяснения были нацелены в первую очередь на бия ногаев Юсуфа и его сыновей: с мая 1552 года все усилия ногайской дипломатии сконцентрировались в стремлении вернуть Сююн-бике и Утямыш-Гирея в Ногайскую Орду. Возможно, Юсуф желал использовать дочь как козырь в борьбе за Казань. Также не исключено, что ему как отцу просто было жаль ее, ставшую заложницей политических интриг и изменчивых обстоятельств. Иван Грозный понимал, какой вред Москве может принести Сююн-бике, если ее отпустить к ногайской родне. Москве необходимо было удержать ее в поле зрения московского правительства.
Для этого удобной формой отказа послужило замужество Сююн-бике и Шах-Али. Согласно летописной реконструкции, Сююн-бике выдали за Шах-Али в мае 1552 года.
Дата смерти Сююн-бике – один из наиболее сложных и, по-видимому, окончательно неразрешимых вопросов. Вероятно, она умерла не ранее 1554 года. В Касимове, в мавзолее Шаха-Али обнаружен неизвестный надгробный камень. Возможно, под ним и захоронена казанская царица.
Каково было положение Сююн-бике в Казани и в Касимове, где она провела последние годы? После смерти хана Сафа-Гирея Сююн-бике опиралась в Казани на крымского выходца улана Кучака. Его вынужденное бегство (по политическим причинам) разрушило ее влияние. Казанская знать поспешила выдать неудобную фигуру московским властям – ее вывезли в Московское государство. Казанская политическая элита стремилась как можно быстрее избавиться от нее и ее сына, так как они ассоциировались с Крымом (несмотря на ее ногайское происхождение – сказалась связь с Кучаком) – основным противником Москвы на внешнеполитической сцене в это время. Московские власти расценивали ее как плененного врага по той же причине.
В Касимове, в мавзолее Шаха-Али обнаружен неизвестный надгробный камень. Возможно, под ним и захоронена казанская царица
К очевое окружение ханов, которые всегда после 1518 года были пришлыми, и местная казанская знать воспринимали друг друга как чужаков; отношения между ними были всегда напряженными. Это неудивительно – основой конфликта между пришлым окружением царственной особы – потомка Чингис-хана – и давно оседло живущей в Казани знати являлась не только (и не столько) разница в образе жизни и привычках, сколько их цели, сильно отличавшиеся друг от друга. Если для местной элиты это было сохранение того, что она уже имела, за собой и в дальнейшем - стабильность, то для пришедшего с ханом окружения важно было скорейшее обогащение за счет «земли», что не могло не приводить к разному видению одних и тех же ситуаций.
Этот конфликт сыграл роль и в скорейшей выдаче Сююн-бике элитой Казани московским властям. Москва встретила пленницу великодушно, но настороженно. Сложно сказать, где она в это время находилась, - в Москве или в Касимове. Последнее предположение наиболее вероятно.
Положение Сююн-бике при Шах-Али достоверно не известно. В «Казанской истории» и грамотах Юсуфа оно рисуется как бедственное. Жила де «аки в темнице», Шах-Али якобы «казнил» ее - «носа еи срезал и, поруганье великое учиняя, убил ее до смерти». Это не соответствовало действительности: для успокоения волнующейся ногайской родни русское правительство отправило в Касимов гонца И. Пахомова с грамотой к Шах-Али. В послании касимовскому хану рекомендовалось допустить к Сююн-бике послов сыновей Юсуфа Юнуса и Али, а ей рекомендовать отправить к Юсуфу и матери послание от себя. В целом, видимо, она не бедствовала, но морально была сильно подавлена.
Сююн-бике, чтобы спасти жителей, согласилась выйти замуж при условии, если русский царь за семь дней построит в Казани высокую башню. Башня на литографии А. Дюрана середины XIX в.
Легенды о царице
О Сююн-бике сложено немало легенд. Приведу только две из них. Якобы однажды Иван Грозный, прослышав о сказочной красоте царицы, прислал в Казань своих сватов. Гордая красавица отказала русскому царю. Тогда Иван Грозный решил применить силу - пошел на Казань с огромным войском и осадил город. Сююн-бике, чтобы спасти жителей, согласилась выйти замуж при условии, если русский царь за семь дней построит в Казани высокую башню. Условия царицы были приняты, и строительство началось. К исходу седьмого дня башня была готова. Тогда Сююн-бике поднялась на самый верхний ярус башни и бросилась вниз головой. Так она погибла, не желая попасть в руки ненавистного царя. В память о своей славной дочери татарский народ назвал башню ее именем.
Согласно другой легенде, не менее поэтичной, башня была специально построена царицей Сююн-бике в память о своем муже Сафа-Гирее. Тело его покоилось в белокаменном мавзолее рядом с этой башней. Если верить словам «очевидцев», над гробом своего мужа Сююн-бике часто молилась, оплакивая его смерть и свою судьбу. Русский летописец так описывал прощание пленницы Сююн-бике с могилой Сафа-Гирея перед насильственной отправкой ее в Москву: «Пришла, убитая горем, в усыпальницу мужа, обняла с плачем могилу и причитала жалобно со словами: «О великий хан! Ты в неведении, что случилось с твоей любимой женой и сыном. Так знай же! Отдаемся мы теперь в руки жестокому царю московскому. Не могла я одна противиться силе его и крепости. И не было того, кто помог бы мне. Хан мой милый! Услышь горький плач мой и открой темный свой гроб, и возьми меня, живую, к себе. И пусть будет нам гроб твой один на двоих - тебе и мне!». И долго еще так причитала царица, и даже приставленный к ней воевода прослезился, и все находившиеся там люди плакали и рыдали. И проводил ее с честью весь народ Казанской земли, вспоминая разум ее, мудрость и большую заботу о знатных и совсем простых людях".
Роль в политике. Место в исторической памяти народа
Сююн-бике сыграла в истории позднезолотоордынского мира XVI века заметную роль. Для Казани она стала символом борьбы за независимость, несмотря на то, что ее степные симпатии шли вразрез с интересами казанской знати. Ее власть в 1549 – 1551 годы в значительной мере покоилась на саблях кочевников. Бегство улана Кучака и его окружения и изоляция Казани от Ногайской Орды низвергли ее царствование. Жизнь Сююн-бике в Касимове, вероятно, была не очень счастливой – брак с Шах-Али, скорее всего, был заключен без учета ее мнения. Однако это было место, где она нашла свое последнее пристанище.
Надпись на текие хана Шах-Али
На примере как личной, так и политической судьбы Сююн-бике можно сделать некоторые выводы о периоде, в котором она жила и правила, о тенденциях, которые определяли жизненные векторы элиты средневекового татарского мира. В первой половине XVI века для государств-наследников Золотой Орды, русских княжеств, а также для сложившейся на их основе Московской Руси была характерна сложная система взаимосвязей, в которой доминирующей чертой их отношений была взаимозависимость. По сути, все государства, образовавшиеся в результате распада Улуса Джучи, жили как некий единый организм, только формально разделенный некоторыми границами. Сбои в каком-либо «органе» этого организма чувственно отзывались в других его местах. Поэтому важно было иметь какую-либо объединяющую нить, которая бы соединяла все воедино. Такой нитью часто выступали династические союзы.
Браки на дочерях ногайских мирз имели действенное внешнеполитическое влияние и являлись стабилизирующим фактором на пространстве Золотой Орды и после ее распада. Женщины, символизировавшие «землю», были той нитью, которая связывала людей и государства воедино. Сююн-бике связала собою как Ногайскую Орду, откуда она была родом, так и родные ей Казанское и Касимовское ханства, а также и Московскую Русь, с которой у нее, скорее всего, были связаны не самые лучшие воспоминания.
Большую часть жизни царица провела в Казани и Касимове, которые, несомненно, стали ей родными местами. И это неудивительно. Эти два государства имели много общих черт, как, впрочем, и много того, что их различало.
Личная жизнь этой женщины в «свернутом» виде содержит в себе историю всего татарского средневекового мира, которая была далеко не однозначной. В ней были и интриги, и желание удержать власть любой ценой, и разнообразные коалиции как друг с другом, так и с иноверцами, и любовь, и ненависть, и предательство, и плен, и жизнь вдали от родины. Судьба казанской, а позже касимовской царицы явилась ярким отражением всего вышеперечисленного. Нам трудно судить, была ли эта судьба счастливой. Скорее, она являлась примером служения своему народу. Сююн-бике пожертвовала личным счастьем ради счастья других. Этот личностный путь, как и другие, имеет право на существование. Подтверждением этого факта служат как многочисленные легенды о казанской царице, до сих пор витающие в умах татарского народа, так и архитектурная башня в Казани, названная по имени казанской царицы.
См. также:
Булат Рахимзянов, фото предоставлены автором
Справка
Рахимзянов Булат Раимович - историк, старший научный сотрудник Института истории им. Ш. Марджани АН РТ, кандидат исторических наук.
- Окончил исторический факультет (1998) и аспирантуру (2001) Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина.
- Автор около 60 научных публикаций, в том числе двух монографий.
- Проводил научное исследование в Гарвардском университете (США) в 2006-2007 академическом году.
- Участник многих научных и образовательных мероприятий, в их числе - международные научные конференции, школы, докторские семинары. Выступал с докладами в Гарвардском университете, Санкт-Петербургском государственном университете, Высшей школе социальных наук (EHESS, Париж), университете Иоганна Гуттенберга в Майнце, Высшей школе экономики (Москва).
- Его вторая монография «Москва и татарский мир: сотрудничество и противостояние в эпоху перемен, XV - XVI вв.» недавно вышла в санкт-петербургском издательстве «Евразия».
- Область научных интересов: средневековая история России (в особенности восточная политика Московского государства), имперская история России (в особенности национальные и религиозные аспекты), этническая история российских татар, татарская идентичность, история и память.
500 лет назад в Ногайской Орде родилась девочка, которой предстояло стать царицей Казанского ханства. Точная дата ее рождения неизвестна, как и дата смерти. Ее судьба тесно связана с падением Казанского ханства, взятого войсками Ивана Грозного 2 октября 1552 года. Одна из самых популярных легенд гласит, что во владычицу был страстно влюблен сам Иван IV. Что в истории Сююмбике правда, а что - вымысел, рассказывает «АиФ-Казань».
Легенда о башне
Башня Сююмбике. Фото: АиФ/ Юлия Шигарева
Каждому, кто приезжает в Казань, показывают башню Сююмбике, которую с недавних пор венчает мусульманский полумесяц. И рассказывают красивую легенду о том, что влюбившийся в казанскую правительницу царь Иван Грозный взял город, а после задумал насильно взять ее в жены, но та поставила ему условие: мол, построй за семь дней высокую башню. «Легко!» - якобы ответил царь, и через неделю башня была готова, а казанская правительница под предлогом осмотреть строение забралась на самый верх и, дабы не доставаться нелюбимому, прыгнула вниз…
Сказка, конечно, красивая, но в реальности Сююмбике была вывезена на территорию Московского государства в качестве почетной заложницы за год до взятия Казани, на тот момент государю Ивану Васильевичу было чуть больше 20, в то время как регентше казанского престола - 35. По тем временам это была серьезная разница в возрасте, посему никаких пылких чувств у вчерашнего юноши к столь зрелой женщине возникнуть, скорее всего, не могло. Да и сама башня была построена предположительно конце XVI - начале XVII века, то есть спустя сто лет после покорения Казанского ханства, и на знаменитом рисунке Адама Олеария, посетившего Казань в 1638 году, она отсутствует. Историки до сих пор спорят, когда она была возведена и чем изначально служило это сооружение: ханской мечетью, минаретом или дозорной башней. Кстати, это - одна из немногих в мире «падающих» башен - отклонение от оси составляет 1,98 м.
Ее звали Сююмбике
Так представляет себе Сююмбике художник Ильдар Зарипов. Фото: ГМИИ РТ
На самом деле ханшу звали Сююн. «Бике» в переводе означает госпожа. Эту почетную добавку к имени к себе регентша заслужила благодаря тому, что никогда не забывала о простом народе, в частности о крестьянах, всегда пыталась вникнуть в их проблемы и существенно снизила, выражаясь современным языком, их «налоговое бремя». Вплоть до ХХ века ее называли по-разному: Сююмбика, Сумбеки, Сююнбека. Утвердившееся в ХХ веке написание - Сююмбике.
«Хороша лицом и умна»
Знаменитый «Казанский летописец» (историческая повесть, созданная, по разным данным, в 1564—1566 или между 1626 и 1640 годами и рассказывающая о завоевании Казани Иваном Грозным в 1552 году - прим.ред.) внешность регентши казанского престола описывает следующим образом: «…была та царица очень хороша лицом и умна, так что не было ей равной в Казани по красоте среди женщин и девиц, да и в Москве среди русских — дочерей и жен боярских и княжеских». Однако можно предположить, что красота Сююмбике имела несколько экзотический характер - даже для казанцев. Достаточно посмотреть архивные или современные фотографии ногайцев - потомков обитателей некогда грозной кочевой Ногайской Орды, праправнучкой основателя которой Едигея и дочкой могущественного бека Юсуфа и была Сююмбике. Не сохранилось точного описания роста и комплекции казанской царицы, но предположительно она была стройна и имела царственную осанку. А вот у ее кожи, как и у всех ногайцев, наверняка был более смуглый, чем у волжан, оттенок, а разрез глаз был более восточным, чем у уроженцев казанского края.
Трижды замужем
Сююмбике трижды была замужем и все три раза мужа ей выбирали. В первый раз она была выдана замуж за казанского хана Джана-Али в 12 лет. Это был династический брак, заключенный ради политического противовеса между Ногайской Ордой, Казанским и Крымским ханствами. Через два года Джана-Али убили, а девушку выдали замуж за хана Сафа-Гирея, который, как повествуют летописи, был ей любимым мужем. При этом она была ему пятой женой. Именно после смерти Сафа-Гирея Сююмбике и взошла на ханский престол, став регентшей при несовершеннолетнем сыне. Третий раз ее выдали замуж насильно уже после падения ханства - за каимовского хана Шаха-Али, (брата Джана-Али), чему, кстати, был не рад и сам супруг.
Безропотная жертва
Легенды зачастую представляют Сююмбике как «даму печального образа», стоически переносящую все удары и превратности судьбы. На самом деле, по дошедшим до нас данным, будущая правительница с детских лет обладала сильным характером и была своенравна. В частности, известен следующий случай: когда регентша получила известие о том, что в самом центре ее государства русские построили город-крепость Свияжск, то, по словам «Казанского летописца», «словно свирепая львица» начала призывать своих подданных на войну, пообещав заручиться помощью у своих родственников в Ногайской Орде, а также у Крымского и Астраханского ханств. Однако тогда подданные ее не послушали, решив, что на вооруженное сопротивление Москве у них просто не хватит сил, и впоследствии выдали Русскому государству правительницу. В плен попал и ее фаворит - крымский оглан Кощак. Некоторые источники заявляют о том, что он, некогда соратник ее второго мужа - хана Сафа-Гирея - состоял в романтических отношениях с правительницей, другие, что был ее единственным союзником.
Картина «Прощание с Сююмбике» (2001) Ф. Халикова. Фото: Государственный музей ИЗО РТ
Сохранилось предание: когда Сююмбике для заключения мира с Москвой решили выдать за русского ставленника, хана Шаха-Али, та отправила ему в подарок кушанье и рубашку. Однако, заподозрив подвох, хитрый хан прежде накормил этой едой свою собаку, а рубаху повелел надеть впавшему в немилость слуге, после чего и животное, и человек скончались.
Прежние же мужья Сююмбике, к слову, скончались при довольно странных обстоятельствах: первый нелюбимый муж Джан-Али был убит после низложения, причем, деталей гибели история не сохранила, а любимый - Сафа-Гирей - в расцвете лет: он якобы поскользнулся и ударился головой, когда мылся в бане.
Портрет с сыном
Всем интересующимся судьбой Сююмбике известен ее старинный портрет, на котором она якобы изображена вместе с сыном - Утямыш-Гиреем. Иногда к названию работы приписывают: «в русской тюрьме», хотя, как известно, ни в какой тюрьме не саму плененную регентшу, ни ее отпрыска никогда не держали.
Эту живописную композицию мы знаем благодаря кисти художника Дементьева, который вроде бы переписал работу с более раннего, чуть ли не прижизненного оригинала. Однако некоторые историки серьезно сомневаются, что на портрете рядом с казанской правительницей изображен именно ее сын. И для этого есть серьезные основания - на ребенке женская одежда, женские же украшения. Существуют предположения, что на полотне изображена дочка первого мужа Сююмбике - хана Джана-Али, которую та воспитывала после гибели отца.
Известно, что с этим ханом у легендарной правительницы любви не было, равно как и детей.
Единственная женщина на ханском престоле
Довольно часто в заслугу Сююмбике ставят то, что она была единственной женщиной средневекового мусульманского мира, в руках которой была сосредоточена высшая государственная власть. Что серьезно отличает Казанское ханство и в целом казанских татар от других восточных народов, где подобное было просто невозможно. На самом же деле, об относительно либеральных нравах Казани в гендерных вопросах может свидетельствовать то, что Сююмбике была как раз не единственной женщиной, занимавшей ханский престол. И если наша героиня находилась у власти в качестве регентши около трех лет (с 1549 по 1551 годы), то практически столько же правила регентша ее первого мужа Джана-Али (тот вступил на казанский престол подростком) - ханбике Ковгоршад, дочь хана Ибрагима и не менее известной ханши Нур-Солтан.
Замучена тираном-мужем
Портрет Сююмбике работы скульптора Баки Урманче. Фото: ГМИИ ИЗО РТ
Рассказывая о печальной судьбе казанской правительницы, нередко говорят и о том, что замужем за нелюбимым Шахом-Али ей было крайне нелегко, и что третий супруг чуть ли не вверг ее в ад домашнего насилия. Интересно, что аналогичные слухи распускались и при жизни Сююмбике, когда ее отцу, ногайскому беку Юсуфу, сообщили о том, что новый муж отрезал его дочери нос и уши. Возмущенный бек написал соответствующего содержания письмо Ивану Грозному, а тот - Шах-Али. В итоге из Ногайской орды в русские земли прибыла целая делегация, чтобы узнать о состоянии Сююмбике, и послы лично убедились, что женщина жива и здорова.
Конечно, лишенная власти и поселенная в глуши, казанская царица просила отца забрать ее к себе, об этом просили Ивана Грозного и ее братья, но царь был непреклонен. В письме одному из братьев он так обосновывал свое решение: «И тебе самому ведомо, дочь его Сююнбек сколько нам в Казани грубости учинила, и как нам ее Бог в руки дал, и мы лихое позабыли отца для вашего дружбы, и вас для».
При этом союзник Москвы касимовский хан Шах-Али, как уже говорилось выше, был и сам не рад браку с низложенной регентшей, согласившись на него исключительно под давлением Москвы. Русское же государство пошло на подобные меры для того, чтобы держать под контролем властные амбиции казанской царицы, тем более что в Первопрестольной уже порядком устали от того, что политика в Казани на протяжении десятилетий строилась по следующему алгоритму: заключался мир с Москвой, в результате переворота к власти приходила прокрымская партия, устраивалось избиение русских купцов и послов, а далее - поход на русские земли за добычей и невольниками.
Как только Сююмбике привезли к новоиспеченному мужу, тот сразу же велел отослать ее подальше. Согласно гипотезе краеведа Анатолия Шекина, последние годы казанской владычицы прошли в местечке в окрестностях современного поселка Виля (Нижегородская область), где ханша жила под опекой своего «личного телохранителя» Чурай-Батыра. Впоследствии на этом месте появилась деревушка Чураевка, ныне не существующая. Характерно, что в мавзолее Шаха-Али места для праха жены не нашлось. Но ученые обнаружили в нём неизвестный надгробный камень, так что историки не исключают, что Сююмбике всё же похоронена там.Конечно, последние годы Сююмбике нельзя назвать счастливыми. Царственная особа жила в откровенной глуши, вдали как от своей второй родины - Казани, где она взошла на вершину политического олимпа, так и исторической - степей Ногайской Орды. Помимо власти ее лишили и единственного сына, которого отобрали, чтобы воспитывать при царском дворе в Москве. Мальчик был крещен под именем Александр и прожил всего двадцать лет, на девять лет пережив мать, скончавшуюся от тоски, всеми брошенную и забытую. Всеми, кроме ее народа, который сложил о ней красивые легенды.
До конца года в галерее «Хазине» в Казанском кремле проходит выставка «Художники Татарстана: образ Сююмбике…» из собрания Государственного музея изобразительных искусств РТ и произведений живописи художников Татарстана. Она впервые представляет легендарный образ Сююмбике в едином выставочном пространстве.